После выхода из печати первой части "Поэмы Начала" некоторые критики заговорили о том, что Н.С.Гумилев замахнулся де наподобие Гете с его "Фаустом" или Данте с "Божественной комедией". Настолько мощным показалось им произведение. Мы не узнаем, что задумывал поэт, поскольку смерть настигла его во время написания лишь второй из двенадцати частей.
Сюжет первой книги, называемой "Дракон" вкратце таков. К золоточешуйному дракону, повелителю древних рас пришел человек. Между ними произошла битва, победителем в которой оказался последний. Согласитесь, что этот образ напоминает кое-что, например Георгия Победоносца, запечатленного на гербе Москвы в момент повержения Змия. Или Ивана Царевича, управившегося со Змеем Горынычем. Много параллелей можно отыскать между персонажами Поэмы и героями Откровения Иоанна. Здесь остановимся и поговорим детально.
Дракону в обоих произведениях приписывается древний возраст.
У Гумилева:
Умирающего дракона,
Повелителя древних рас.
У Иоанна:
И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною. 12:8.
Далее в Откровении говорится говорится:
Горе живущим на земле и на море, потому, что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что не много ему остается времени. 12:12.
В поэме Дракон также знает о своей близкой кончине:
Но иная радость глубоко
В сердце зрела, как сладкий плод.
Он почуял веянье рока,
Милой смерти неслышный лет.
В Откровении проводится мысль о почти тождестве между зверем и Драконом. Зверю передал
дракон силу свою и престол свой и великую власть. 13:2.
Про зверя говорится:
И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его. И схвачен был зверь... 19:19.
И здесь описывается битва, также как и в произведении русского поэта. Думаю, что можно говорить о глубокой связи между образами Дракона у Гумилева и Дракона-зверя у Иоанна. Наверное не погрешу против истины, если скажу, что обоих случаях мы имеем дело с отражением одной и той же реальности.
Сейчас гораздо интереснее другое, а именно установить соответствие между победителями нечистей в одном произведении и в другом. Исследователи неоднократно высказывались о том, как трудно давать толкование персонажам Апокалипсиса. Например, Интересующий нас образ Сидящего на коне описывается сначала так:
И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим; Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого; Он был облечен в одежду, обагренную кровию. Имя Ему: Слово Божие. И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. На одежде и на бедре Его написано имя: Царь царей и Господь господствующих. 19:11-16.
Кроме того, в другом месте ему дано иное имя:
и Агнец победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей, которые с Ним, суть званные и избранные и верные. 17:14.
Впечатляющие отрывки, не правда ли? Перед нами стоит задача сравнить этот образ с персонажем поэмы Гумилева. Я укажу на одну общую между этими героями черту, необычность которой позволит нам вынести суждение о том, что и Иоанн и Гумилев в своих откровении и поэтическом вдохновении видели одну и ту же личность.
Действительно, посмотрите, как описывается оружие Сидящего на коне:
И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и воинством Его. И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою; А прочие убиты мечем Сидящего на коне, исходящим из уст Его. 19:19-21.
Взгляните теперь, как описывается способ ведения битвы жрецом Морадитой:
Приоткрылись губы, и вольно
Прокатился по берегам
Голос яркий, густой м полный,
Как полуденный запах пальм.
Первый раз уста человека
Говорить осмелились днем,
Раздалось в первый раз от века
Запрещенное слово: Ом!
Ветви лапчатые платанов,
Распластавшись, легли на песок,
Никакой напор ураганов
Так согнуть их досель не мог.
И звенело болью мгновенной,
Тонким воздухом и огнем
Сотрясая тело вселенной,
Заповедное слово Ом.
Содрогнулся дракон и снова
Устремил на пришельца взор,
Смерть борола в нем силу слова,
Незнакомую до сих пор.
Понял жрец, что страшна потеря
И что смерти не обмануть,
Поднял правую лапу зверя
И себе положил на грудь.
Похоже несколько, правда? Нет? Почему то приходит на ум пушкинское:"Глаголом жги сердца людей". Или, "вначале было слово". Я привел только что довольно-таки длинный отрывок из Гумилева. В нем содержится также информация для разговора об еще некоторых выжных чертах. Помните, в русской сказке Иван Царевич сносил голову Змея Горыныча, но вместо нее вырастала другая, и так продолжалось до тех пор, пока Иван не срубил палец с лапы чудища, после чего победа была уже не за горами. Морадита, заметим, "поднял правую лапу зверя и себе положил на грудь".
Кстати, еще одна деталь. Про Сидящего на коне сказано, что "он был облечен в одежду, обагренную кровию". Не кровью ли Дракона, о которой у поэта можно прочесть следующее:
Капли крови из свежей раны
Потекли, красны и теплы,
Как ключи на заре багряной
Из глубин меловой скалы.
Поговорим о "заповедном слове Ом". Оно есть произносимая форма мантры АУМ, выражающей основной закон Вселенной: А - рождение, У - существование, М - разрушение:
Зарожденье, преображенье
И ужасный конец миров
Ты за ревностное служенье
От своих не скроешь жрецов.
То, что Гумилев вкладывает в уста своего героя слово Ом, имеющее яркую восточную окраску далеко не случайно. Мы должны помнить откуда пришел Морадита, победивший Дракона:
А с востока из мглы белесой,
Где в лесу змеилась тропа,
Превышая вершину леса
Ярко-красной повязкой лба,
Пальм стройней и крепче платанов,
Неуклонней разлива рек,
В одеяньях серебротканных
Шел неведомый человек.
Обратим внимание на последнюю из приведенных строк. Это по смыслу похоже на то, как Иоанн говорит о своем герое. "Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого". Кроме того, говоря о серебротканных одеяньях Морадиты, стоит иметь ввиду, что Сидящий на коне и(или) его воинства были одеты в "виссон белый и чистый", что очень похоже.
Можно найти еще несколько похожих мест в обоих произведениях. Но я, думаю, что уже перечисленных достаточно, чтобы вынести суждение о том, что оба автора лишь по-разному описывали одного человека. Заслуга Гумилева в том, что он дополняет образ главного героя Апокалипсиса новыми чертами, в которых изобилует восточная атрибутика.
